внешний вид [+ джинсы и белые кеды]

Знаете, о чем я подумала, когда ушла с прежней работы? Что официанткой я больше не стану ни при каких обстоятельствах. Не потому, что сама по себе профессия дерьмовая, неблагодарная и бесперспективная, а я заслуживаю большего и должна занимать должность, как минимум, президента США; и не потому, что я терпеть не могу окружающих, которые смотрят на меня свысока, искренне полагая, что один гребенный заказ, который они сделали, а не приняли даёт им право мнить себя успешными людьми. Эта мысль, подозрительно похожая на обещание или клятву, пришла ко мне в голову лишь по одной причине: я на секунду заставила себя поверить, что для девочки без образования и особых умений найдётся нечто уникальное и не такое банальное; что она способна не только носиться, словно угорелая, между столов, давить лыбу и, вежливо отвечая на все дурацкие вопросы, записывать в маленький блокнот чужие пожелания. Я убедила себя, что могу найти великую большую мечту, и пусть в моих фантазиях она приносила больше дохода, нежели счастья. И также пусть все твердят, что такая мечта — полное, беспросветное, абсолютное дерьмище. Я верила. Я внушила себе. Я надеялась.
И в итоге конкретно проебалась.
Мне на себя смотреть противно: от одной забегаловки я вернулась в другую, только на этот раз мои клиенты просили не вафли на завтрак или салат из огурцов и помидоров, который ни в коем случае нельзя заправлять майонезом. Они просили пять шотов текилы, один коктейль «Секс на пляже» и несколько стаканов самого адского виски, разбавленного колой или другой газировкой. Потом они нажирались, били стекло и пытались ущипнуть меня за задницу, чтобы привлечь внимание. Я, конечно, переступила порог этого заведения несколько секунд назад, но прекрасно знаю, какие дела творятся в подобных гадюшниках: давным-давно я и сама была любителем засесть в баре и встретить утро рядом с подвыпившими незнакомцами. Публика здесь по-веселому убогая и по-убогому весёлая одновременно. От неё становится противно, когда твои моральные ориентиры сдвигаются с мёртвой точки и начинают шагать куда-то по направлению к добродетели.
С видом полной невозмутимости, подхватив первый попавшийся под руку поднос, я затариваюсь полными алкоголем стаканами и практически молниеносно раскидываю их по пунктам назначения. У барной стойки оказываюсь спустя малый промежуток времени и, слегка поводив пальцем по деревянной поверхности от скуки, в очередной раз про себя отмечаю, что где-то я все-таки проебалась, хотя умные люди говорят, что херовое начало — это тоже один из элементов продвижения вперёд. И кто я, в таком случае, такая, чтобы оспаривать глубокие истины, произнесённые теми, кто свои мозги использует по назначению?
Видимо, я та идиотка, на которую вечно клюют неясного происхождения мужики. Это для меня странно; я не выгляжу, как модель, сошедшая со страниц глянца, и не веду себя чересчур дружелюбно. Я обычная. И я не понимаю, откуда и по каким причинам со мной завязывают разговоры. Сейчас, под звучание незнакомого голоса, я разочарованно вздыхаю, прекрасно осознавая, что мне придётся сделать выбор. И тут у меня только два варианта: либо послать собеседника в задницу, дав волю новой злой, разочарованный и усталой Дилан, либо притвориться прошлой искательницей приключений, завести друзей и на одно мгновение вернуть себя прежнюю. Но я не знала, чего мне больше хочется. Сказать, мол, «чувак, мне не до общения, я спала всего три часа за двое суток, потому что у моего ребёнка болел живот; отъебись, плиз, по-братски» или же?..
— Ты знаешь, — начинаю с улыбкой, резко разворачиваясь передом к собеседнику полностью и с видом вальяжности опираясь локтями о барную стойку, — подкат про террористов мне нравится больше, — и вот теперь я чувствую, что давно не разговаривала ни с кем так, как разговариваю с этим парнем. Будто знакома с ним тысячу лет, и меня не сможет смутить ни одна его выходка. Будто мне семнадцать, и я свободна от ответственности. И как я могла забыть, насколько это охуенно? — Меня зовут ДжейДи, — меня, мать вашу, зовут ДжейДи. Я не Дилан, я не Дженнифер, у меня нет фамилии; я просто инициалы, за которыми ничего не скрывается. Честное слово, ощущая внутри оживление своей изначальной сущности, я почти забываю, какой стала. И что мне от себя противно. — Погнали, покурим, — вот как поступает старая ДжейДи. Берет за запястье и тянет к выходу симпатичного молодого парня без надежд стать любовью всей его жизни, не спрашивая, хочет ли он курить и вообще курит ли. Какая потрясающая прежняя ДжейДи. И какая дебильная — новая.
— Если я увела тебя от шумной компании, которая ждёт твоего возвращения, то ты сам виноват, — безразлично пожимаю плечами и запихиваю в рот сигарету. За спиной раздаётся хлопок двери, на которой вполне стандартно красуется надпись «Только для персонала». Закурив, я поднимаю глаза, но не для того, чтобы посмотреть на свою жертву — этого веселого, симпатичного и высокого парня. Я внезапно натыкаюсь на своё отражение в почти выбитом стекле, некогда вставленном в оконную раму; ту самую, что стоит около стены по непонятным для меня причинам. И смотрю. И вспоминаю.
Здравствуй, ДжейДи! Ты тут?

Я, в принципе, ничего не имею против неуклюжих подкатов, заимствованных парнями у социальных сетей. Я их слышала дохуя; все они были в стиле: «вашей маме зять не нужен?», «какие у вас красивые глаза!», «крошка, твой прикид смотрится на тебе бомбезно, но куда круче он смотрелся бы на полу моей спальни!» — тысячи, нет, миллионы попыток склеить пассию на ночь, и я была жертвой каждой из них, хотя до сих пор не понимаю, почему свои приемы холеные красавчики отрабатывали на мне, а не на девицах с задницей размером с Бразилию. А однажды, когда мне было 15 лет, мой одноклассник сказал, что у меня глаза, как у его собаки, — и вот понимай эту фразу, как хочешь. Потом оказалось, что они такие же умные и грустные, но неприятный осадок, в общем-то, всё равно остался.
— Так… — с видом глубокой задумчивости поднимаю глаза к небу и с ужасом осознаю, что успела позабыть все шаблонные фразочки. — Ты говоришь: «крошка, твои родители, случаем, не террористы?»… потом ждешь отрицательного ответа, после спрашиваешь: «тогда откуда у них такая бомба?» — учитель ДжейДи. Наставница. Дает уроки бесплатно, успеха не гарантирует. Пожалуй, я бы могла научить тому, как разговаривать с предельно тупыми девахами, но я в душе не ебу, как склеить адекватную девчонку. Да и зачем? Большинство же типичных самцов планирует трахаться со смазливым личиком, а не вести беседы о его мечтах и целях. Даже представить себе не могу парня, который сидит за столиком в баре, слушает умную речь своей спутницы и молится Богу о том, чтобы та, как и он, любила фильмы Вуди Аллена и от корки до корки прочла все книги Чака Паланика. Это какой-то неправильный парень. Слишком непримитивный.
— Как в «Клинике», да, — согласно киваю, сбивая пепел пальцем с сигареты. Этот сериал я могу обсуждать часами, но не вижу смысла втирать парню, что, вопреки всеобщему убеждению, с Джоном Дорианом нас связывает ровно нихрена, в то время как дочь его босса, такая же Дженнифер Дилан, как и я, названная в честь главного героя прикола ради, в разы ближе к моему образу. Как понимаю, о персонаже он слышал, но обсуждать сюжетку с ним — дело дохлое. — Стой-стой, Каспер? — давлюсь смехом и изо всех сил удерживаю его внутри. Смеяться над чужими именами невежливо; особенно, если со своим собственным смириться не можешь. — Типа как в фильме? Хренасе, – пиздец, у меня под боком будет моё личное дружелюбное привидение.
Можете смеяться, но до меня только сейчас начало доходить, что этот чувак вместе со мной работает. Сначала я подумала, мол, местный искатель приключений, которому настолько скучно, что хочется приебаться к гетеросексуальный девице, но его воодушевленные речи о большой-большой семье все-таки натолкнули меня на лживость первых впечатлений. В смысле, он не похож на гея, совсем нет, просто оказался слишком симпатичным для мужика, который всерьез захотел развести меня на одноразовый секс.
— Ну, — на тяжелом выдохе, смешанным с сигаретным дымом, снимаю очки и водружаю их на нос Каспера; дым путается в волосах, и я знаю, что Тер после этого ко мне долго не полезет обниматься, — бывали в моей жизни места и подушевнее, но те тридцать минут, которые я проработала, оказались не самыми хуевыми, — пока что. В клубах, особенно нацеленных на представителей нетрадиционной сексуальной ориентации, к коим я сама относилась целых долгих два года, не обходится без проишествий, и я наверняка вляпаюсь в одну из веселых историй, происходящих в стенах этого великолепия. Не знаю, что Кас имел в виду под «семейной атмосферой», но разочаровывать своим скептицизмом его не буду. Лучше-ка я уставлюсь в маленький дисплей с видом глубокого участия.
— Что, посрался со своей бабой? — сделать выводы из увиденного не так уж и сложно. Парень косячит — девчонка посылает его на все четыре стороны — парень придумывает план действий в полной уверенности, что его на порог не пустят — девчонка прощает и предлагает вернуться. Сценарий старый, как и сам мир. Сама я так никогда не делала, но за подобными парочками наблюдала практически ежедневно. — В принципе, когда у тебя есть и кот, и девушка, которые тебя ждут дома, это не так уж и плохо. Меня вот в квартире ждёт… — осекаюсь на секунду, но ничем не выдаю отсутствие желания рассказывать правду; вместо этого прикидываюсь девчонкой, у которой отсутствует талант делать два дела одновременно, и протягиваю ментоловый кент Касперу, стараясь придумать продолжение своей фразы. — Спортивный канал меня ждёт. Вместе с повесившейся в холодильнике мышью, — ай да я, ай да молодец! И ничуть не подозрительно. Знаете, я не хочу, чтобы новые люди в моей новой жизни видели меня той, кем я являюсь последние два года. Я не хочу вспоминать всратую любовь, обсуждать ссадины на лбе Тера, который бьется башкой об любой выступающий и не самый острой угол; я не имею никакого желания делиться бесценным опытом борьбы с героиновой зависимостью. Посмотрите на Каспера, вот сейчас. Нет, ну вы посмотрите! Он ко мне относится, как любой другой придурок из моего прошлого. Считает меня легкомысленной идиоткой, своей в доску, пацаном в юбке, и ему нет нужды меня жалеть. Я устала, что меня все постоянно жалеют.
Впрочем, определенные отпечатки житейской затраханности на моем лице не остались без его внимания. Лохматые волосы, мешки под глазами, грустноватые глаза, излучающие слабую уверенность и умеренный задор, мне не скрыть. Я проебала свои актерские способности и отдала свой «Оскар» Ди Каприо.
— Я… я не спала некоторое время, — заливать в уши ложь лучше маленькими порциями, а то меня обязательно раскусят. — Всё норм, честно, — мажу взглядом по собственному отражению и, вздрогнув от прикосновения Каспера, вяло улыбаюсь. — Не беспокойся, дать в ёбыч я и сама могу, если вдруг что. Просто… — затягиваюсь в очередной раз и закусываю нижнюю губу, — я в этом городе всего два дня. Ничего о нём не знаю, и мне, если честно, дико скучно. Даже экскурсию никто не проведет.
Это был тонкий намёк на совместное времяпрепровождение за пределами клуба. Кас, конечно, на первый взгляд простодушным и незапаренным придурком, но это всяко лучше, чем отсидка в одиночестве. Мне надоело сидеть дома. И мне надоело гулять с маленьким ребёнком. Я хочу нажрать и полежать на крыше под песню «Roxette».