Словно Бонни и Клайд готовы убивать за эту жизнь,
Которая мне подарила тебя,
Разбиты серенады прошлое не ворошим,
Мы жаркая зима дворы снегами вдруг запорошим,
По ветру раздувая пепел ради всех святых,
И в сердце стук без тебя будто бы притих.

Бродить по улицам Сан Франциско в осеннюю пору - непередаваемое словами ощущение. Я должен бы быть дома. Должен быть со своим ребенком. Но во мне, все еще, много тех вещей, ради которых я готов вот так вечерами бежать из дома, скинув заботы о дочери на сестру Сиршу. Это плохо. Вот такие поступки напоминают мне о том, что я херовый отец, что я должен вообще по другому воспринимать все это. Но я не могу по другому. Я не могу изменить в себе все и разом. Есть вещи, которыми я не могу делиться ни с кем. Вещи, которые принадлежат только мне. Мое прошлое. Я слишком часто ношусь с этим. Не могу отделаться от всего, что связывает меня с ним. Только мой ребенок напоминает мне об огромном куске моей жизни. Про Вирджинию, про ночи у костра, про то, что я поклялся забыть и не смог. Про Куин.
Я клялся себе, бился о стены, как слепой и раненный зверь, обещал, требовал у самого себя - навсегда забыть. Не думать больше никогда. Не вспоминать ни на секундочку. Но я не смог. Я ничерта не смог выполнить из всего, что обещал себе. Что обещал ей. Знаете, каково это, когда вы расстаетесь, но не потому, что у вас больше нет ничего общего, не потому что вы разлюбили друг друга, не потому, что ненависти больше, чем секса. А просто потому, что без друг друга так же, как и друг с другом - не - вы - но -  си - мо. Невозможно трудно на расстоянии, но еще труднее, когда его нет. Я любил ее так, как, наверное, не любил никто никого никогда. Конечно, я понимаю, все влюбленные так думают: "моя любовь самая сильная".
Во мне слишком много всего, еще непрошедшего к Куин. Первая любовь всегда только одна. Где - то мельком услышал эту фразу множество лет назад. Вторых, третьих, десятых любовей может быть сколько угодная. Первая всегда останется в сердце осколком, что время от времени будет терзать душу и плоть. И не перестает. Не отпускает меня мое прошлое. Особенно те фрагменты памяти, когда я был виноват. Чувство вины гложет, терзает. Заставляет снова и снова окунаться в обрывки воспоминаний. Я ведь, все еще виню себя в том, что не срослось, не сложилось, что потеряли нашего сына. Ребенка, который был желанен, ребенка, который был так нужен нам обоим.
Но мы не смогли. Я виноват. Я все испортил. Не сумел создать ей нужной защиты, чувства, что любила и окружена заботой. Не дал ей чувство надежности. Я бы стер все это из своей памяти. Научил бы самого себя не сбегать от дочери, не сбегать от сестры, куда нибудь подальше, в свои собственные флешбеки, чтобы не нянькаться с самим собой. Не погрязать в эти океаны саможаления. Но я не могу. И все, что я умею, убегать. Снова и снова.

Приручи мою душу я прошу тебя послушай,
Сердце зов,   т ы    в с е    что мне нужно.

Снега нет. Я за это люблю Сан Франциско. Холодная осень. Теплая осень. Сумерки уже опускаются на город. Я чувствую каплю стыда, но отгоняю ощущения от себя прочь. Я не должен винить себя за то, что иногда хочу побыть наедине с собой. За то, что хочу вернуться туда, где я был счастлив, хотя бы это и прошлое. Я никогда не говорил, что не счастлив сейчас - моя дочь, это мое самое лучшее достижение в жизни, она мой свет и мое счастье. Но.. Это другое счастье.
Я иногда позволяю себе думать о том, как бы все складывалось, если бы матерью Фрэнсис была бы Куин. Черт, я так сильно любил ее, что каждая ее улыбка разбивала мне сердце. Снова и снова. Больное наше счастье. Не мог без нее ни секунды. Каждая мысль, каждое действие, каждое созданное мной движение было направлено на нее, на все, что могло быть с ней связано. Одержим был просто люто. До обезумевшего смеха. До сумасшедшего желания присвоить навечно. А я сейчас я один. Нет, не один конечно же. Не один. У меня есть Фрэнсис. У меня снова есть Сирш. Я вновь начал пускать в наши жизни Уизли. И все хорошо. По - настоящему так, как и должно быть. И я бы должен радоваться. Должен быть счастлив от того, что все, что мне нужно - есть. Но я не могу. Я все время ощущаю в себе эту пустоту, которую не могу заполнить ничем. Как будто, дыра, черная, зияющая дыра осталась во мне с того момента, как я уходил, как она меня отпустила.
Листья все еще хрустящие. И для вечера в ноябре еще слишком тепло. Я не должен здесь быть сейчас, но не могу заставить себя вернуться домой. Неведомая сила тянет меня вглубь парка. Подобные ощущения я испытывал, когда был моложе, когда каждое утро встречал верхом на мотоцикле в пути в неизведанные мной дали. Наверное, сейчас меня тянет та же сила. Но руки у меня порядком примерзают. И я решаю, что кофе с коньяком в каком нибудь кафе, чтобы согреться, лишним не будет. Прохожу по аллее, но не дохожу даже до середины, уткнувшись в телефон, отвечая Сирш на сообщение - умудряюсь столкнуться с кем - то, кого не увидел. Всхлест светлых волос, она падает -назад, но успеваю поймать за локти и не даю упасть на пятую точку. Ставлю на ноги. - Я бы извинился, но не думаю, что я такой незаметный был с телефоном. Ты не упала, значит, и извиняться не за что. Адьо. - Махнув рукой делаю шаг мимо нее, но ошарашенно распахиваются глаза, когда колокольчик в голове начинает истерично верещать. Разворот, шаг назад, хватаю девушку за плечо и рывком разворачиваю обратно к себе, нервно кусаю кожу внутри щеки.
- Куин? - Да ну правда что ли? Сколько еще сюрпризом мне приготовила судьба? Господи, молю, пусть я ошибся и это оказалась просто похожая девушка. Да хоть сестра, клон, кто угодно. Но я уже знаю, заранее. Я не ошибся. Память, сука ненавистная, услужливо швыряет мне в лицо комьями грязи все что было в прошлом. Каждый момент. Каждое чувство, обрушивая мне на плечи. - Куин...-

Дурманом ночью снова душу отравим,
Мы в невесомости, мы крылья расправим,
Узлами крепкими мы связанны будем навеки,
Сука любовь этим забытым Миром правит