Хорошие идеи в голову Линкольн приходили часто. Плохие — ещё чаще. И, согласно закону подлости, неизменно срабатывающему с поразительной точностью и без осечек, именно те идеи, которые не входили в ряд удачных или, как минимум, просто правильных, становились для неё одержимостью, избавиться от которой можно было одним лишь единственным известным ей способом: привести в исполнение.
Именно так в её доме парой лет ранее появилась Присцилла: заскучав от одиночества, Джемма решила, что ей обязательно, просто всенепременно нужен домашний питомец. Любовь к пушистым и ласковым котятам перебила внезапно пронзившая сознание мысль, что начинать собирать четыре десятка мурлыкающих комков в двадцать с маленьким хвостиком лет — не самая лучшая затея, и пусть мнение общественности волновало её в меньшей степени, но становиться воплощением каноничной и высмеянной всеми, кому не лень, "сильной и независимой" не хотелось от слова совсем. Очарование забавных косолапых щенков померкло в тот же миг, когда добродушная женщина-заводчик во всех красках начала описывать прелести изменившегося режима дня: представив, как будильник надрывается громкой трелью в пять утра, и лопоухое тявкающее чудо тянет её в жуткий ливень на прогулку, Джемма впала в минутный ступор, по завершению которого решила, что детскую мечту о собаке придётся отложить как минимум до того момента, как у неё самой не появятся дети (двоих зайцев одним выстрелом) или личный слуга, согласный в любое время суток и любую погоду собирать следы щенячьей радости с зелёных газонов. Разноцветные рыбки, плавно перебирающиеся из одного угла аквариума в другой и теряющиеся в длинных водорослях, казались самым оптимальным вариантом в виду отсутствия сложностей в уходе, но не привносили в жизнь никакой радости, кроме эстетики; поразмышляв пару дней, девушка всё же призналась себе, что с таким же успехом может купить собачье чучело на гаражной распродаже. Шумные попугайчики же, напротив, даже красотой и яркостью пёрышек не могли перекрыть своей крикливости: памятуя о ненормированности своего рабочего графика и необходимой для полной концентрации тишины, блондинка решила не доводить себя до греха, иначе ближайший день благодарения мог бы пройти в компании запечённых неразлучников, а не традиционной индейки. Черепашки — скучно и медленно, мыши — страшновато, мадагаскарские тараканы — полный ужас, к тому же домовладельцем запрещены (мол, своих хватает, зачем нам ещё и экзотические). И вот когда Линкольн уже почти отчаялась, детское упрямство отвесило ей очередной пинок, топнуло ножкой и, надув губы, выдало своё неизменное "хочу!", тыча пальцем в стекло, за которым наворачивала круги в колесе морская свинка. Она была милая, очаровательно толстая и совершенно одна, поэтому часом позднее Джемма уже пристраивала клетку с Присциллой на поверхности комода. В тот момент такое приобретение казалось идеей не просто хорошей, а отличной; когда маленькая шерстяная зараза заточила на ужин эскизы проекта, над которыми Линкольн билась неделю — уже не очень.
Желание сделать приятное Хантеру Соло (младшему, разумеется, старший как-нибудь обойдётся) тоже казалось идеей замечательной, когда одна толкала меж ровными рядами высоких стеллажей тележку и выбирала ингредиенты для кулинарных изысков, которыми решила порадовать чужого ребёнка. Готовка была одной из немногих вещей, с которыми Джемма справлялась на ура (если верить Рэю, то в делах хозяйственных Линкольн была столь же неподражаема, как и мать семейства, и даже удивительно, почему это ещё возле их крыльца не выстроилась очередь желающих забрать блондинку в домашнее рабство... в смысле, в жёны), а Хантер-старший, по всей видимости, не был спецом в кулинарии. Ещё, согласно всё тому же Рэю, Джемма была той ещё занозой в заднице и ей не помешалось бы научиться уважать границы чужого личного пространства, но вот эту реплику Линкольн уже намеренно пропускала мимо ушей и старалась не вспоминать тогда, когда копошилась на крыльце соседского дома, ища под цветочным горшком ключи от входной двери. О том, что это вообще-то незаконно и грозит ей неприятностями (в лучшем случае — простреленным коленом), она и вовсе предпочитала не думать. А зря.
Кухня семейства Соло быстро наполнилась аппетитными ароматами специй и выпечки. Слишком быстро почувствовавшая себя как дома (а что, она тут почти всё своё детство провела!) Джемма по-хозяйски выдвигала ящики, складывала полотенца ровной стопкой и переставляла магнитики на дверце холодильника, собирая из пластиковых букв алфавита коротенькое слово "алоха", которое за неимением букв "а" вышло немного оскорбительным. В декорациях чужой просторной кухни Линкольн чувствовала себя почти как Белоснежка, хозяйничающая в обители семи гномов — не хватало только начать петь и вальсировать со шваброй. С головой нырнув во все эти приятные заботы, она совсем отключилась от происходящего, и не сразу услышала сторонний шум в коридоре. Однако, когда тихий шорох, ничуть не похожий на детский топот вверх по лестнице, всё же достиг её слуха, то первой её мыслью было — "грабители!". Нет, серьёзно, кто ещё будет красться в доме среди белого дня в то время, когда хозяев здесь нет?
Ладонь Джеммы обернулась вокруг ручки тефлоновой сковороды — слишком лёгкой, чтобы оглушить ею, но увесистой настолько, чтобы сбить с толку или с ног. Она старалась двигаться тихо, как ниндзя, прилипая к стене и занося своё импровизированное оружие над головой, намереваясь обрушить его на противника, решившего покуситься на... на... что-то ценное. Чайный сервиз? Игровую приставку? Раритетный радиоприёмник? Придумать более логичные варианты она так и не успела, увидев тень, возникшую на пороге и... выронила сковородку с громким воплем, отскочив в сторону с закрыв глаза ладошками.
— Не стреляй, я пришла с миром! — выдала Джемма на автомате, чуть разводя пальцы в сторону и смотря на грабителя через образовавшуюся щёлочку. Грабитель был очень похож на Хантера. Он даже говорил его голосом! Убрав ладони от лица, Линкольн оценивающе окинула взглядом мужскую фигуру, мысленно поставила галочку, убедившись, что это и правда Соло, и шумно выдохнула, упираясь руками в бока и сгибаясь пополам. — Нельзя же так пугать! Я думала, что это грабитель, а это всего лишь ты, — таймер, стоявший возле плиты, громко запищал, напоминая о том, что пора уже выключать духовку, и Джемма с непринуждённым видом натянула на руку прихватку-рукавчику. — Отойди, ты мне мешаешь. И вот только не надо так на меня смотреть! — кажется, врываться в чужой дом без приглашения и даже предупреждения всё же было не самой лучшей затеей из всех, что могли прийти ей в голову. Но нужно же быть благодарным и радоваться тому, что имеешь!

Оборачивая ладонь вокруг рукояти сковороды, Джемма на один короткий момент успела поймать себя на мысли, что здесь ей не место в самом прямом значении этого выражения. Её не должно быть на чужой кухне, кружащей от плиты к холодильнику в ритме вальса, потому что хозяева этой самой кухни не просили о великодушном пожертвовании свободного времени на готовку; потому что врываться в чужую обитель без предупреждения, наивно полагаясь на радушный приём и "но тогда посуду помою я сам", неправильно, под каким углом ни крути и ни рассматривай этот жест доброй воли; потому что сейчас банда грабителей-налётчиков затолкает её в кладовку, обчистит весь дом и не постесняется прихватить ароматно пахнущий пирог из духовки — в общем, как ни посмотри, а лучше бы ей сейчас, да и в общем и целом, находиться где-то далеко, не растрачивая энергию и жизненные силы на заботу о тех, кто этой самой заботы не просил.
Парой минут спустя, когда домыслы о коварных воришках, не гнушающихся входить через парадную дверь и при свете дне, развеялись и начали казаться смешными и глупыми до абсурда, ощущение непринадлежности установленным декорациям не ушло полностью, но заметно притупилось, перестав маячить на переднем плане и свернувшись клубком на задворках сознания. Внимание Джеммы, и без того понятие весьма растяжимое и условное, рассеялось между испёкшимся пирогом, закипевшим супом и двумя Хантерами, и думать о том, что она — выпадающий из этой мозаики элемент, попросту было некогда. В её воображении, явно отрицавшем вероятность расхождений желаемого с действительным, незаконное проникновение в дом Хантера Соло (в количестве двух штук) по определению не могло омрачиться праведным гневом старшего из жильцов этой типично мужской и столь же типично холостяцкой обители; более того, Линкольн готова была поклясться Присциллой, что младший будет скакать от пола до потолка, преисполненный чувством неподдельной радости от такого приятного сюрприза. Всё то же богатое воображение напрочь отказывалось представлять в подобной ситуации Хантера-старшего, но отсутствие перед глазами подобной картины ничуть не омрачило настрой девушки, упрямо отказывающейся замечать, что старый знакомый (ладно-ладно, не такой уж и старый) того же воодушевления не разделяет. Чего не скажешь о его племяннике — вот с кого кое-кому стоит взять пример!
— Не скажу! — довольно улыбаясь, тянет Линкольн, стягивая рукавичку-прихватку и щелкая младшенького Соло по носу. — Это секрет, который мне доверил Санта, — добавляем она деловито и переводит вопросительный взгляд на Соло-старшего, пожимая плечами: верит ли в доброго дедушку с подарками его племянник или нет, она не знала. Не знала она и его любимый вкус джема, любимый мультфильм и смотрит ли он их или уже давно перерос беготню Тома за Джерри, предпочтя смотреть передачи про динозавров и устройство Вселенной. Линкольн не знала о них ничего, за исключением лишь только коротких обрывочных воспоминаний о лучшем друге своего брата, но отсутствие банальных сведений не мешало ей сейчас вести себя так, словно они не просто знакомы, а дружат уже тысячу лет, и вот такие её визиты без приглашения и предупреждения — дело вполне обыденное. — Узнаешь, когда помоешь руки, — Джемма мягко разворачивает мальчишку за плечи, подталкивая вперёд (читай: подальше от плиты). Опыт общения с детьми любого возраста у неё отсутствовал как таковой, но то ли генетически заложенные материнские инстинкты давали о себе знать, то ли сказывались воспоминания о той манере, с которой держала себя её мама, то ли это маленький Хантер был таким лапочкой, что быть с ним подчёркнуто строгой не удавалось. Впрочем, старший Соло тех же умилительно-тёплых чувств не испытывал и на нежности-милости не разменивался, командным строгим тоном отправляя мальчишку подальше от кухни и взрослых бесед. Даже Джемме захотелось вжать голову в плечи и незаметно, по стеночке удалиться, лишь бы не быть отчитанной и поруганной.
— Ты с ним слишком строг, — начинает она, когда мальчишка скрывается за углом, но стоит ей перевести свой взгляд на мужчину, как голос затихает, резко сходя на нет. Притупившееся чувство неловкости и отсутствия комфорта, напротив, усиливается во сто крат, и Линкольн виновато опускает глаза, сцепляя руки перед собой в замок. — Я подумала, что было бы неплохо сделать сюрприз. К тому же ты явно не умеешь печь... — Джемма шмыгает носом и замолкает, только сейчас как никогда чётко и ясно осознавая, насколько провальной была вся эта затея с самого начала. С чего вдруг Хантер (тот, который большой и вредный) должен был обрадоваться подобной картине? Ей бы самой уж точно не пришлось по вкусу, если бы кто-то хозяйничал у неё дома и переставлял мебель, чтобы было больше пространства, раз уж "ты явно не умеешь делать самостоятельно". — Мне просто хотелось помочь, потому что, — ты точно не справляешься так, как должен был бы, — это казалось хорошей идеей. Очевидно, нет, — признавать это вслух было трудно и так, а под строгим взглядом Хантера и вовсе сложнее вдвойне, поэтому Джемма крайне осторожно подбирала слова, растягивая гласные и делая долгие паузы. — Прости.