. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
I D o n’ t w a n n a t e l l y o u w h a t i t i s, B u t i t f e l t s o s e r i o u s
It’s Got me thinking just too much, I wanna set it off, but
it’s this one thing that’s got me trippin
основным моментом, закладывающем весь последующий сеанс, было первое впечатление. самые важные_незаменимые минуты, когда становится ясно, довериться ли тебе в итоге человек. а чутье меня, к счастью, подводило крайне редко, от чего я была больше, чем уверена, что сегодняшний случай станет очередным из разряда удачных. ведь люди, как известно, являются довольно легкой совокупностью пазлов, которые не составит особого труда сложить воедино. у каждого из них за спиной таится страшный секрет, и борьба тут идет за то, у кого их меньше. они с замиранием сердца надеятся, что находящееся у них на душе, не увидеть невооруженным взглядом, не замечая аккуратный выгравированный штамп на лбу. болен. кто-то хоронит на задворках разума ужасную драму, другие несут крест с детства, сутуло согнув спину. в мое поле зрения попадают лишь изъяны, поэтому я так отчетливо вижу корень проблемы сквозь прозрачные веки.
из-за двери послышался невнятный лепет, желающий мне доброго утра.
— утро добрым не бывает по определению! - заявляю я, с головы до ног проштудировав вошедшего мужчину, — особенно, учитывая то, что пол четвертого большая часть человечества уже успела взять перерыв на обед. я перевожу взгляд на вечно опаздывающие настенные часы, на которые полагаться всегда было большой ошибкой. время — мираж, сокращающийся в минуты счастья и растягивающийся в часы страданий. а моя терапия подразумевала под собой лишь второе значение.
захлопывающаяся дверь, размеренный стук ботинок по темно-каштановому паркету, едва слышный скрип кожаного кресла напротив, в которое опустился линк.
— итак. как это делается... о чем нам с вами разговаривать? - он впервые смотрит мне в глаза, будто до этого всеми силами старался этого избежать. зрительный контакт хрупкими песчинками собирается в тонкую нить, растянувшуюся в моем кабинете, и я стараюсь прочитать в сиянии блекло-голубых глаз цель его визита. комната погрузилась в молчание. никто из нас не издает ни звука: я жду, пока он первым начнет разговор, а о'нилл в свою очередь надеется, что я возьму все в свои руки. быть по твоему, линк. но я даю поблажки лишь однажды.
тишину нарушает стук в дверь, а я до последнего рассчитываю, что это лишь последствия выпитого с утра алкоголя. мои надежды рухнули, когда в кабинет ворвался кевин, сжимая в руке темно-красную папку. он опасливо озирается по сторонам, ища взглядом мою сегодняшнюю жертву, и я порядком сомневаюсь, за чью жизнь он опасается больше: мою или все же пациента? на моем лице довольная ухмылка. мне порядком нравится вселять в людей некое подобие страха и неуверенности, с какими он приближается к моему столу, сжимая в руках заветные письмена, и смахивает со лба проступившую испарину. я захожусь в экстазе.
через несколько секунд на моем столе папка, а дверь плотно закрыта. мы снова наедине, заполняем тишину собственными мыслями. не опуская взгляда, я поднимаюсь с кресла, оперевшись руками за внушительные ручки, и, продолжая сквозить пациента взглядом, делаю несколько уверенных шагов, оказываясь у широкого письменного стола. тут мне не нужно искать в себе силы_уверенность, здесь я могу выплескивать накопившееся, не боясь осуждения, в этих стенах я становлюсь собой.
легким движением руки я отбрасываю в сторону красную обложку и бросаю взгляд в сторону мужчины, всем своим видом показывая, что сейчас будет жутко_неудобно_страшно. тут полное досье, причина посещения и прочая чепуха, пока что мне неинтересная. будь он простым смертным, сейчас бы мы уже мирно [в моем понимании, относительно] беседовали, обмениваясь очередными страшными историями, но у меня на столе по-прежнему лежал целый архив, подлежащий немедленному вмешательству.
— обычно все начинается с того, что я спрашиваю у людей, преимущественно мужчин, зачем они здесь, - я вновь пробегаюсь взглядом по содержимому папки, — но, боюсь, это не тот случай. оставалось два варианта: он обладатель явных проблем с головой, от безысходности направленный другим психотерапевтом в мой кабинет, либо передо мной бывший заключенный, насильно засланный в мое логово. так как нестабильности_неадекватности в его поведении я не наблюдала [пока что], довольно быстро пришла к заключению, что он скорее прибыл сюда из мест не столь отдаленных, и оказалась права, перелистнув страницу, где красовалась вся подноготная.
— хочу предупредить вас. у меня серьезные проблемы с доверием к незнакомцам. так что... на разговор по душам не надейтесь. просто покончим с этим поскорее, ладно?, - я слышу покашливание, означающее лишь одно, - я напрочь забыла про мужчину, все еще занимающего кресло напротив меня.
— прости, я, кажется, увлеклась.. тут столько всего интересного, - я помахиваю перед ним красной папкой, будто бы перед разъяренным быком, непереносящим этот цвет. довольно опрометчивый жест, который мог бы послужить катастрофой, но стал началом нашего знакомства.
— экси вассерман, - я едва заметно улыбаюсь и киваю в его сторону, ожидая ответное представление своей персоны, — хочу предупредить тебя, что так или иначе придется играть по моим правилам. усмехаюсь, закидывая ногу на ногу, сидя в кресле, скрестив руки. как истукан, слушал предписания врача, — так осужденный слушает приговор. и если он при этом не бледнеет, принято говорить: «какое мужество!». да вовсе нет: дело тут скорее в отсутствии воображения.
— что ты такого натворил?, - первый серьезный вопрос_первое осмысленное выражение лица, жаждущее ответов. я слишком люблю свою работу, чтобы пропускать очередную душетрепещущю история мимо себя. но линк же не сдавался, отчаянно желая сохранить все имеющиеся секреты при себе.
он меня ничуть не пугал, как не старался. меня вообще редко пугают люди, кроме меня самой. ни его байкерская куртка или тяжелые сапоги, ни то, как он большим пальцем левой руки, которую отчетливо выдавали краснота и явная побитость, [значащие лишь один исход - недавно он набивал кому-то морду], сжимая подбородок, поглаживал щетину двухнедельной давности. он явно нес какой-то непосильно тяжелый груз всё это время, потому что его глаза выдавали едва заметную грусть и разочарованность в своей собственной жизни. мне хотелось верить, что в его душе еще осталась привычная доброта, и темнота еще не заполнила нутро, обволакивая сердце взрывоопасной смесью. ведь каждый жест все равно выдавал в нем завуалированную неуверенность, прикрытую угрожающим видом и замашками крутого парня.
я поправляю волосы, потому что именно это помогает мне сосредоточиться, и снова устремляю взгляд в его сторону, составляя в голове досье. сколько ему лет? тридцать? где он работает? расталкивает народ перед клубом, выбивает долги из давно ушедших на дно разгильдяев или, вопреки закону, проворачивает что-то за их спинами, мастерски обводя всех вокруг пальца?
он по-прежнему молчит. а я не терплю молчания, не зависящего от меня.
— как думаешь, хороший ром сможет разговорить очень упертого человека?, - я подрываюсь с места, направляясь к одному из шкафов в углу комнаты. хорошее горячительное - лучший способ на пути к правде, поэтому я, не задумываясь о последствиях, извлекаю новенькую бутылку венесуэльского рома санта тереза, подаренную мне на одном из миллионных празднеств, и наполняю два стакана.
— обрати внимания, чем я жертвую!, - делаю акцент на дорогостоящую выпивку, опуская бутылку на дубовый стол, и вновь усаживаюсь поудобнее, чтобы не упускать из виду его лица, - пора переходить на ты, потому что я порядком чувствую себя старой.. и, черт, линкольн, лучше бы тебе ответить на мой благосклонный жест, потому что пока я действую по-хорошему.
Отредактировано Exie Wasserman (2016-12-31 13:31:18)
</center></pre></div>
