—— КАК СЛОВА СОВПАДАЮТ С ГУБАМИ. И С ПЕРЕСОХШИМ ГОРЛОМ — ВОДА ——
      Что-то похожее на страх повернуть не в ту сторону. Стоя на перекрестке, стараюсь глубоко вдохнуть воздух и расправить плечи. Легкие раскрываются, наполняясь кислородом, как с хлопком у младенцев. Новая жизнь и новый путь — и это пугает больше всего. Закрыть глаза, зажмуриться, развернуться на все 360. Но это не побег. Я не пытаюсь убежать от тебя. Это было бы легким путем: вычеркнуть из головы наши с тобой слова и тот вечер, когда сидя в Cliff House я позволил себе больше, чем нужно. Я не пытаюсь найти легкий путь, я пытаюсь найти правду. Заглядываю внутрь себя, стараюсь отыскать в закоулках сознания истинные чувства. Ты вызываешь у меня бег холодка по коже — похоже на ощущение первой серьезной влюбленности, когда спать не можешь и когда каждое прикосновение вызывает внутри взрыв. Если представить, что завтра не наступит, повторил бы я все, что сказал тогда? Позволил ли себе прокрутить в голове те же мысли? Да. Нет необходимости в отрицании. Я испытываю к тебе что-то большее, чем просто симпатию. испытываю давно, еще со времен наших быстрых обменов фразами. Просто сейчас, под давлением определенных жизненных обстоятельств, это все приобретает необходимую форму. Все наконец расставляется по своим местам. Я перфекционист, я ненавижу беспорядок в жизни. Развод внес слишком много ненужных трудных изменений. А потом эта встреча. Если бы я не позволил себе спонтанность, если бы не позвал в тот день поужинать — возможно, все бы продолжалось как раньше: я бы нырнул с головой в работу и не забивал голову мыслями о возможности нашего будущего. Мне не двадцать лет и даже не тридцать — я слишком много испытал, чтобы позволять самому себе очередной непродолжительный роман. Но в твоих глазах я вижу обеспокоенность. Ты не доверяешь, ты пытаешься прощупать почву, ты пытаешься понять, какие мои намерения. Я слишком резко ворвался в твою жизнь — и тоже нарушил твой порядок. Имею ли я на это право? Без понятия. Но я не могу упустить тебя и этот шанс, который вдруг выпал мне так неожиданно.
     
      Ты сбежала от меня из того ресторана. Я не мог позволить себе побег, но тебе позволил — слишком все быстро и странно. Вежливо попрощавшись, ты ушла. Твое шутливое "мистер Хейдс" до сих пор прокручивается в моей голове — как будто ты снова аккуратно воздвигнула стены, разрушенные мной накануне. Я отпустил тебя, а на следующий день получил приглашение на благотворительный бал. Во мне боролось слишком много противоречивых мыслей. Я помню, как надел смокинг, приехал в зал, поздоровался с членами твоей семьи. Внес крупное благотворительное пожертвование анонимно. А затем увидел тебя — красивую, с безупречной укладкой, широкой улыбкой, с тонкими цепочками браслетов на руке, спускающуюся по лестнице, как в замедленной съемке хорошего фильма. Что мне нужно было сделать? Подойти, улыбнуться, предложить шампанское, обсудить вечер, пригласить на еще один ужин, чтобы ты не сомневалась больше — мне не хватит одного вечера с тобой, не хватит двух и даже трех. Мне нужно больше времени. Не сутки, не 36 часов. Вместо этого я холодно поздоровался с тобой и уехал. Вряд ли так было правильно, вряд ли такого поступка ты ждала от меня и вряд ли такое поведение можно оправдать. Я поставил в тупик сначала самого себя, а затем и тебя, удивленную этим странным приветствием. Нужно просить прощения? Или нужно сделать вид, что ничего серьезного не произошло и я был просто занят рабочими мыслями, как обычно это бывает? Мона, если бы ты была просто знакомой девушкой, я бы выбрал последний вариант. Но у меня к тебе другое отношение. Я чувствую, что при твоем появлении, мысли набирают другой ход. Поэтому я уехал. Поэтому я решил, что еще не время снова показывать свое внимание. Это чертова мужская логика, это мой чертов характер. Я делаю большой шаг вперед, предлагаю тебе построить для тебя дом, зову на ужин в любимое место, а затем отступаю — как будто шаг назад может спасти меня и тебя от необдуманных решений, слов и поступков. Я нечасто испытываю страх, скорее я всегда готов принимать быстрые решения — и это помогало мне в бизнесе, я не трачу много времени на раздумья. Но с тобой иначе — я чувствую, что если буду действовать поспешно, могу тебя спугнуть и все разрушить. А мне не хочется разрушений.

[float=right]•   •   •   •   •   •   •   •   •   •   •   •
МЫ СОВПАЛИ С ТОБОЙ — СОВПАЛИ

В ДЕНЬ, ЗАПОМНИВШИЙСЯ НАВСЕГДА [/float]      Так не могло было оставаться. Недосказанность между нами достигла апогея, и поэтому я сам сел за руль и повел машину в сторону дома Трампов. Я зашел в гостиную, где меня ждал отец Моны. — Мистер Трамп. Рад снова увидеться! Я протянул ему руку, а он по-свойски хлопнул меня по плечу, как старого друга. Еще одна преграда между нами — я был слишком близок с ее отцом, чтобы вот так запросто закрыть на это глаза. Мы воспринимали друг друга как верных бизнес-партнеров и отличных друзей, он в какой-то степени был для меня наставником. Он оперировал моего близкого друга, а моя компания отстроила ему огромную клинику. — Эш, я сейчас уезжаю на важную операцию. Если все пройдет хорошо, в девять вечера я буду ужинать дома. Очень хотел бы поговорить с тобой, мы давно не виделись. Дома Мона, надеюсь, ты меня дождешься. Он стоит в пальто, и я согласно понимающе киваю. Пожимаю ему руку, провожаю взглядом. Я увидел Мону краем глаза. Видел по ее позе, что она не совсем довольна происходящим и точно не понимает, что я делаю в ее доме. Мистер Трамп спускается по крыльцу и садится в машину, а я поворачиваюсь к ней. — Мона, я хочу поговорить с тобой. — я подхожу к ней ближе. — Извини, что ушел с того вечера. Я...я просто подумал, что повел себя не совсем правильно. Возможно, ты думаешь, что я действую необдуманно. — я беру паузу, запускаю руку в волосы — говорить с ней казалось очень просто в ресторане, но сейчас я вязну в плотном воздухе. — А еще я понимаю, что слишком резко свалился на твою голову и что веду себя очень напористо. Но я ничего не могу с собой поделать. — развожу руками в сторону и поднимаю на нее взгляд. Она слишком красивая, чтобы сохранять хладнокровие.

Отредактировано Ash Haydes (2016-12-26 13:10:13)

—— I SAW YOU WALK THE WIRE I WATCHED YOU BURN AWAY ——
      В ее голосе — яд. Едким соком шипит в воздухе, бежит по ее венам, задевает мои нервы. В ее взгляде — сталь. Холодное оружие — лучшее оружие женщины. Я могу ее понять: бешенству нет предела. Она раздражена моим поведением. Она молодая и слегка избалованная красивая женщина, которая вряд ли привыкла к таким поворотам судьбы. Она любит получать то, что хочет — просто по движению руки, по прикосновению тонких пальцев к чужим запястьям. От нее пахнет роскошью и амброй, она настойчива в своих принципах и жестка в своих взглядах. Подвел тебя, Мона? Перевернул сознание, поднял вверх дном этот образ прекрасного мужчины, готового на все ради любви? После развода я растворился в своем эгоизме — и только сейчас это понял. Подписав все необходимые бумаги, я с легкостью расстался с прошлым — прошлым, в котором был идеальным мужем. Сейчас мне все казалось легче и проще. Я начал подпитывать свой эгоизм, действовать только в угоду собственным желаниям. Вот что вышло из этого — как только организм дал команду выработке гормонов счастья, а сознание решило, что душе и телу пора почувствовать состояние влюбленности вновь, я дал задний ход. Быстро, без раздумий. Сбежал. Смалодушничал. Повел себя как мальчишка, который сам не знает чего хочет. И вот, стоя посреди гостиной дома Трампов, я пытаюсь соединить все, что разрушил. Благо, разрушения совсем небольшие.

      Она говорит прямо. Кажется, что в ее действиях есть железная логика, что каждое слово и каждый жест были тщательно продуманы. Я смотрю на нее прямо, от неуверенности ничего не осталось. В глазах — вызов, который я зачем-то пытаюсь скрыть. Это мой характер, с ним не поспоришь. В моих венах кипит кровь: я не умею скрывать ощущения, чувства, мысли. На секунду я чувствую укол совести — я действительно поступил неправильно, когда проигнорировал ее на вечере и ушел. Но мой характер не дает мне спокойно попросить прощения. Я чувствую, как начинаю злиться — Мону я знаю  много лет, но сейчас во мне волной поднимается злоба. Это мой минус, я его знаю — я слишком вспыльчив, пытаюсь с этим бороться, но тщетно. Поднимаю на нее взгляд. От растерянности не осталось ни следа, и теперь я пытаюсь побороть в себе нарастающую злость. — К чему эта ирония, Мона? — взгляд прищурен, и я процеживаю слова сквозь зубы. — Я пришел извиниться. И обычно взрослые люди решают вопрос мирно, а не кидаются друг на друга с обвинениями. Или у есть возражения? Я не собираюсь оправдываться за свое поведение. Я прошу прощения, что вел себя неправильно. Но оправдываться и ползать на коленях не буду.

      Хреновое вышло извинение. Худшее из всех, что я когда-либо приносил в своей жизни — хотя и извиняюсь я весьма редко. Я знал, что точно разозлил Мону еще больше, но трудно было остановиться. Но ее следующие слова заставляют дыхание резко остановиться. Я быстро поворачиваюсь к ней, пытаясь осознать это странное ее признание. Ты напомнил мне то, что было между нами целых 10 лет. Необъяснимую вспышку в канун Дня Благотворения я и вправду могу списать на алкоголь и жизненные обстоятельства. Так что давай мы друг друга избавим от этого разговора и разойдемся, как делали это множество раз раньше. Моментально понимаю, о чем она думает. Читаю по линии ее губ — плотно сжатых, по ее позе, по повороту ее головы, по ее голосу и интонации. Как объяснить ей, что все, что я ощущаю и продумываю в своей голове, это не блажь, не прихоть, не каприз, — это реальные сложносплетенные чувства и эмоции. Как объяснить ей, что я не играю [слишком уже много прожил, чтобы тратить время на игру]. Смотрю в ее глаза, наблюдаю за ее жестами, вижу в ее взгляде странную смесь из неистовой женской силы и легкой девичьей обиды.

      Мне сложно открывать себя другим людям. Я из другого теста. Я работаю в бизнесе много лет, и за это время я от и до выучил одно правило — нельзя быть чувствительным. ранимость и сентиментальность не приведут ни к чему хорошему. Но с женщинами я другой. Из всех моих женщин только двое вызывали во мне другие чувства — Илейн и Мона. Точнее, одна, ведь Мону я не мог назвать своей. Сейчас я тщетно пытался стать жестче, чем есть на самом деле. Пытался вернуть себя такого, каким был минуту назад, — разъяренного, жесткого, неприступного. Но вместо этого я ощущал, как при взгляде на Мону во мне переворачивается что-то большее, чем просто злость. Другой я требовал объясниться. И я подошел к ней ближе.

      — Прости за этот тон. — извинения — они всегда даются тяжело, особенно, если приносишь их всерьез, а не шутя. — Я знаю, чего я хочу. Я хочу больше времени с тобой. И все.

      Отвечаю на ее завуалированный вопрос, заданный ранее. Она сказала, что не знает, что мне от нее нужно, напомнила про День Благодарения, назвала это необъяснимой вспышкой. Она и правда не подается объяснению, но нужны ли они нам? Я не буду называть это глупость, не стану говорить, что это ерунда. Это не ерунда. Я позвал ее в ресторан не просто, чтобы хорошо провести время. И мне точно нужно больше, чем просто встреча, но меньше, чем бесполезная ссора.

      — Хотела от меня правды и прямых слов? Вот они. Я не хочу расходиться, как прежде. Потому что как прежде уже не будет.  Но если этого хочешь ты, стоит только сказать.