— prologue —
Пуленепробиваемое стекло не пускает сквозь себя взволнованные голоса. Лишь по тусклому отражению в глазах можно понять, что на душе у жителей "города клеток". Телефонная трубка - единственная связь между гостем и заключенным. А голос на проводе - единственное, что может связать два разлученных сердца.
■ ■ ■ ■ ■ ■ ■ ■ ■ ■ ■ ■ ■ ■ ■ ■ ■ ■ ■

Laugh at me walking,
And I have no place to go.
Bad luck and trouble has taken me...

[indent=3]Тюрьма отобрала у меня многое: расцвет моей молодости, чувство безопасности, возможность реализовать свой потенциал, шанс завести семью. Это место словно неодушевленный вампир, который постепенно высасывает из тебя все силы, надежды и мечты. И оказываясь на свободе, от тебя прежнего ничего не остается. Лишь пустая оболочка. Подобный исход практически неизбежен, но шанс кое-что приберечь для себя все же есть. Спасительный круг, который океан безысходности потопить не сможет. Потайной дворец куда можно спрятаться ото всех, когда выдается считанный час для отдыха от нескончаемого процесса выживания в этих стенах. — Мои воспоминания. Пожалуй кроме них у меня больше ничего не осталось. Засыпая со вкусом крови, вперемешку с грязью на языке, всплывающие лица сестры и отца, все равно заставляют меня улыбаться обагренными губами. Никто не заберет мое прошлое. Ни у кого нет такой власти надо мной. Первые годы двигаться вперед меня заставляла ярость; после пятилетки - упертость и отрицание возможности сдаться после всего пережитого; а в конце - лишь воспоминания держат меня на плаву. Я устал. И это не та слабость, которая бегает по телу после тяжелого дня. Нет. Это небеса, упавшие на мои плечи. И солнце, которое печет тебе спину, заставляя кожу слезать с лопаток. Я практически достиг своего предела. Я больше так не могу.

[indent=3]Яркий свет. Для человека, который живет во мраке эти лучи должны являться надеждой. Но не для меня. Всего лишь очередной сигнал для того чтобы пойти на убой. Я думал, что контролирую ситуацию. Верил, что могу совладать с дьяволом. Но я проиграл. Моя жизнь закончится в темной дыре, где из собеседников даже крысы хранят молчание. — Сегодня, твой счастливый день О'Нилл, - я ненавижу этот голос. Излишне жизнерадостный для того, кто проводит большую часть своего времени среди зверья, являясь при этом одним из самых паскудных падальщиков. Питер Чейн всегда был не от мира сего. Скорее всего, больной на голову сукин сын, получающий удовольствие от страданий незнакомцев. Но это неудивительно. У начальника службы безопасности Сан-Квентина в лакеях нормальных людей не бывает. Все такие же извращенные, как и сам "большой босс". — Да? Неужели против меня выставили твою мамашу? Я пытался всмотреться в черты его лица, разглядеть этого хорька как следует, но не мог. Как всегда передо мной возвышался лишь его силуэт. — Отличная шутка. Я вижу, что карцер и ежедневные побои не сломили твой дух!, - он усмехался; я чувствовал это, - Что ж, в таком случае... Раз уж ты полон сил и ехидных комментариев... Еда тебе не понадобится. Ублюдочный смех эхом поскакал по моим тесным стенам, разя мой слух своей надменностью. Тарелка с похлебкой, что была в его руках с грохотом опрокинулась, а ее содержимое разлилось по грязным плитам моего пола. — Мистер Тидвелл с тобой закончил. Твои победы принесли ему много денег. Жизнь - будет его подарком тебе за твои успехи. Глаза привыкали к свету и морда Питера становилась четче. Столь долгие разговоров мы вели очень редко. — О чем ты, черт побери, говоришь? Что за шутки? Я ничего не понимал. Курт Тидвелл меня отпускает? Дает мне шанс домотать срок? Зачем ему это? Неужто в этом гадюшнике наконец-то началось внутреннее расследование? Больше мне на ум ничего не приходит. Единственная причина выпустить меня из загона заключается в том, что боссу нужно прикрыть свою жопу. — Никаких шуток. Скажу больше. Через час у тебя свидание. К тебе отец пришел. Счастливый день? Да. Похоже на то. Вот только я уже не помню и часа, когда не ожидал какого-нибудь подвоха. — Я еще загляну, дружок, - огромная дверь составленная из тяжелых железных пластов медленно закрывалась, вновь отправляя меня во мрак. Но если Пит не задумал какую-то игру... Закрываются эти врата перед моим лицом в последний раз. — Надеюсь, что в нужный момент... Ты не забудешь о великодушии господина Тидвелла. Так ведь, Линкольн? Глухой хлопок, поворот ключа, треск засовов. Я вновь один. В вакууме из боли, разочарования и безысходности. Тяжело встав на карачки, я медленно пополз к разлитой и вязкой жидкости, именуемой едой. Отбитые вчера ребра откликались на каждое мое движение паскудным недовольством, даря мне прекрасные минуты боли от которых хотелось рыдать. Склонившись над вонючей массой, я с отвращением принялся слизывать с пола все еще горячие остатки своего одноразового питания. — Поверь, Питти... Я не забуду.

[float=right]— I am the Father.

The father who failed everybody[/float][indent=3]Решения, которые я принимал на протяжении всей своей жизни аукались мне самыми различными последствиями. Ответственность за них я буду нести бременем до самого конца. Я это знаю. Ненависть, разочарование, жажда мести. Много людей помешаны на этих эмоциях, что я вызвал в их спокойных сердцах. Однажды, вам удастся со мной поквитаться. Я дошел до того периода в жизни, когда перед встречей с Богом и его судом, я вынужден ответить за свои поступки перед людьми. Мне никого не жалко из числа этих безликих инструментов, использованных мною для достижений тех или иных целей. Я раскаиваюсь лишь перед своими детьми. Моя дочь не приняла сожалений отца. Я лишь надеюсь... Что сострадание в сердце моего сына еще не уничтожено тем адом в котором он оказался. Я лишь надеюсь... Что он поймет меня. Ведь я желаю ему лишь счастья. — Господи Иисусе... Что они с тобой сделали... Скованного, одетого в эту проклятую оранжевую униформу, его усадили напротив. Он не слышал моих слов. Моего ужаса. Я здесь, сын. Я вытащу тебя отсюда. — Знал бы ты... Как я рад тебя видеть, пап, - я знаю. Сняв трубку вслед за ним и не отводя взгляда ни на секунду от его избитого лица, я отвечаю: — Выглядишь дерьмово, пацан. С его губ срывается слабая улыбка. Нижняя сторона лица с трудом выдавала его идеальный подбородок. Она превратилась в фиолетовое с желтушной окаемкой месиво. — Я в порядке. Не волнуйся. Как ты здесь оказался? Я думал ты все еще под следствием, - его взволнованный тон, жажда отрицать собственное ужасное положение... Все это мне знакомо. Ведь он настоящий сын своего отца. Лишь бы ему не пришлось наступать на те же грабли. — Крыса сдохла. Дело развалилось. Но это неважно. Я пришел по другой причине. Стакан с водой, который был рядом с ним быстро опустошился. Линкольн сделал несколько глотков, остальным прополоскал горло и сплюнул обратно. Вода вперемешку с кровью заиграла легкими бликами в моих глазах. — Что случилось? Проблемы в клубе? С Карой?, - ты хоть когда-нибудь думаешь о себе, сын? Десять лет в заключении. А семья все равно для тебя главное. Чем больше я думаю об этом, тем сильнее растет моя уверенность в том, что я поступил правильно. Ты не закончишь свою историю моим эпилогом. — С ними все в порядке. Я продал пару своих мотоциклов... Использовал свою долю, которую скопил за годы... Я нанял тебе адвоката, Линк. Хватит уже с тебя. Ты выйдешь на волю и начнешь новую жизнь. Улыбка. Я давно ее не видел. Черт, твоя мать подарила тебе прекрасные гены. Ты никогда не должен был быть частью моего мира. Как жаль, что я был таким эгоистичным ублюдком. Но я все исправлю. — Это... У меня слов нет... Спасибо, отец, - облегченный выдох, впрочем, быстро сменился новой взволнованностью, - Подожди... Что значит: "начну новую жизнь" ? Это значит, что ты сможешь стать кем угодно. Сможешь уйти из криминала. Быть нормальным. И умереть стариком. «Ангелы Смерти» подобного исхода не гарантируют. Лишь перо под ребра или решетку перед лицом. Ты умный парень. Ты повернешь свою жизнь иначе. — Я провел голосование внутри клуба. Ты больше не его член. Наколки можешь оставить. Когда суд по твоему досрочному освобождению закончится... Ты... Черт. Эти глаза. Прекрати, сынок. Не делай этого. Не надо. Только не ты. — Что?! Ты исключил меня из клуба?! Как ты мог, сука! Его кулак глухо врезался в стекло, которое безмолвно задрожало. Как и все мое нутро. — Я десять лет здесь гнию! Ради этого клуба! И вот моя благодарность?! Сукин, ты, сын! Придержи свой гнев. Пойми меня. Хотя бы ты. Я пытаюсь сделать как лучше. Пожалуйста. — Я - президент «ADMC». Это мое решение, - вот и все. Наверное, больше никого не осталось на моей стороне. Лишь призраки прошлого, ищущие меня прежнего. Я - отец. Отец, который всех подвел. — Знаешь, что? Засунь своего адвоката себе в задницу, - знаком руки он подозвал охрану. А те лишь и рады. Вновь заковать его. Вновь увести в свои катакомбы. — Ты и я. Между нами все кончено.

— pt. one: adele —
■ ■ ■ ■ ■ ■ ■ ■ ■ ■ ■ ■ ■ ■ ■ ■ ■ ■ ■
[indent=3]Осень в Сан-Франциско всегда вспоминалась мне с трудом. Я ненавидел это время года. И хотя в Калифорнии погода менялась редко, но сама сущность этого периода отвратительна. Когда тепло уступает подступающему холоду. Когда зеленая живая листва сменяется на серую иссохшую и пожелтевшую пародию. Увядание. Жизнь в тюрьме весьма похожа на этот процесс своей сутью. Годы идут, а ты медленно теряешь свою сущность. Моя осень затянулась. И передо мной открылось окно. Шанс сбежать из этого беспросветного тлена пораньше. Но какой ценой? Я не готов ее заплатить. Но это и не важно. Выбора мне не оставили. Он вновь поступил по-своему. Решил все за меня. С меня хватит этого дерьма. С меня хватит жизни под дудку Барта О'Нилла. C меня хватит существования в виде чьей-то игрушки для замаливания грехов. Он хочет чтобы я начал новую жизнь? Я начну. Но он ее частью не станет. — На выход, О'Нилл. Твой адвокат пожаловал. Скорее всего Фрэнки. Он долгие годы вел все юридические вопросы нашей семьи, а заодно и мотоклуба. Старый пройдоха меня поймет. Встречусь. Объяснюсь. А он передаст другим членам клуба мое послание. Линкольн никогда не откажется от своего братства. И срок домотает до конца. Как и положено взрослому мужчине, отвечающему за свои косяки. — Окей, иду. За десять лет мои руки были сцеплены наручниками столько раз, что запястья загрубели до предела. Я уже не чувствовал ни боли, ни дискомфорта. Люди те же животные. Привыкнут, адаптируются, выдрессируются для любой жизни, любых условий и любых задач. Проблема лишь в том. Получится ли перестроиться обратно? Быть зверем просто. Сложно быть человеком. — Заходи, давай. Я тебя отстегну Линк, хорошо? Но... Сам понимаешь... Вытворишь чего... На каждого Питера Чейна найдется свой Уэйн Буллфорт. Охранник хоть с какой-то каплей понимания, сострадания и способностью разбираться в людях. — Я знаю, Уэйн. Я буду вести себя, как паинька. Дверь позади просторной комнаты закрылась. Камера внутри была выключена. Конфиденциальность и прочее. Но где же мой адвокат? — Черт... Присев за стол и сложив руки на стол, я невольно увидел свое отражение в двустороннем стекле напротив. Я выглядел старше своих лет. Удивительно, что седых волос не словил, учитывая все пережитое мною за эти годы. Скрип двери позади, вывел меня из процесса "самолюбования". По комнате разнесся тонкий аромат парфюма... И это не был старческий одеколон Фрэнки. Удивленно обернувшись, я застал перед собой вовсе не семидесятилетнего старика с проплешиной на голове и въевшимися в черты лица морщинами. Вовсе нет. Передо мной стояла пышногрудая блондинка, неторопливо поправляющая свою юбку. Легкий макияж, официальный костюм, каблуки и небольшой дипломат в руках подтверждали очевидное... Она была юристом... Моим юристом... — А ты еще кто, черт возьми, такая? Оценивающий взгляд в мою сторону. Дистанцированность в языке тела. Женщина - загадка.