[darlene love – all alone on christmas // милые и любимые мои, с наступающим вас]
выглядит: растрепанные мокрые волосы, красный теплый свитер с рождественским принтом, джинсы, коричневые ботинки и запах хвои;

p e o p l e   w i n d o w   s h o p p i n'   o n   5 t h   a v e n u e
all I want for christmas is you

Двенадцать.
Быстрее, быстрее! Я с волнением поглядываю на часы, встроенные в магнитолу и подмигивающие зеленым неоновым светом – 23:59, смотрю на Джемму так, словно от неё тоже зависит, будем ли мы ровно через одиннадцать секунд на пороге квартиры Оакхарт или нет. Уверен, что Линкольн считает меня странным, ведь я честно рассказал ей, что Рождество решил провести не в компании жены, как это положено образцовым семьянинам, а с почти незнакомой мне девушкой, что ель – для нее, и подарки, заполнившие все заднее сидение машины – тоже для неё и её двухлетнего сына. Вряд ли Джемма понимает, почему я так сильно спешу оказаться перед дверьми квартиры Дилан до полуночи, я и сам не нахожу объяснения своему нелогичному порыву. Позже она осознает, если мы продолжим общаться, что это была любовь, а пока… Паркую машину в пяти метрах от входа в подъезд, суетливо распахивая заднюю дверь салона и вытаскивая колючее дерево, перемотанное прозрачным целлофановым пакетом и скотчем. С чего я решил, что у Ди нет елки? Фиг его знает, но пусть лучше будет две, чем ни одной, верно?

Одиннадцать.
− Хватай вот ту коробку, а еще ту, − даю указания девушке, когда мы оба, нырнув в недра автомобиля с хищностью голодных енотов, выцарапываем все, что рассыпалось по кожаным креслам и полу. Итог: я обеими руками обхватываю ель, которая при покупке на рынке три часа назад казалась куда более миниатюрной и совершенно точно не норовила попасть иголкой мне в глаз. Между пальцев путаются веревочки с двумя бумажными пакетами, наполненными едой, Джемма пытается одновременно держать свою папку с рисунками, красную коробу, перевязанной зеленой лентой с подарком для Тера и еще один небольшой синий пакет с неизвестным для нее содержимым. Там, собственно, был подарок для самой Дилан.

Десять.
Папка выскальзывает из рук девчонки, и листы, подхваченные порывом ветра, летят нам под ноги, капли дождя оставляют на них влажные следы, но собирать мультяшных свинок и жирафов  нам совершенно некогда, ведь стоит наклониться, потянуться за погибающим от капризов стихии листком, как драгоценные секунды будут упущены, а нам во что бы то ни стало надо оказаться перед звоном входной двери уже через десять секунд, а лучше раньше.
− Смотрите, куда прёте! – Хрипит взволнованный и растрепанный мужчина, который, судя по всему, опаздывает к столу, и теперь с неистовой силой тянет свою дочь в сторону жилого дома, а та бросается в слезы, наступая на рисунок с милейшим зайцем, который должен был украшать страницы одной из детских книг.
− И вас с Рождеством! – Машу рукой, нагруженной пакетами, оборачиваюсь, ставя джип на сигнализацию и поторапливая Джемму. – Давай скорее, мы должны успеть!
− С Рождеством, − пищит тоненький детский голосок, я хочу обернуться и посмотреть, подняла ли девочка рисунок, но, поразмыслив, решаю не терять время.

Девять.
И мы бежим, перепрыгивая лужи, стирая с лица струйки дождя, одна из которых стекала от виска  подбородку, ухитряясь намочить ворот праздничного – красного с рождественским белым орнаментом – теплого свитера.
– Тебе помочь? – Нет, я не думаю о том, почему она согласилась идти со мной, просто знаю, что наше общество лучше, чем общество Пресциллы. Не задаю вопросов, не строю догадки – у нас для этого вся ночь впереди, а может быть, больше.
Я не строю догадок  о том, что сейчас делает Ди, о том, ждет ли она нас, или мы бессовестно вторгаемся в её заранее спланированный праздник. На худой конец, отправимся отмечать Рождество в подъезд, ведь у нас с Линкольн есть ёлка, есть два пакета с едой и бутылка дорогого шампанского.
Девушка мотает головой из стороны в сторону, подпихивая коленом выскальзывающий из рук пакет, а я смотрю на неё и улыбаюсь, как дурак. Не бросила, помогает. Торопится так, будто от неё и правда что-то зависит.

Восемь.
Запыхавшись, толкаю дверь, ведущую в подъезд, и  совершенно так не по-джентльменски первым захожу в неё, придерживая, чтобы пропустить Джемму в образовавшийся проем. Мы запинаемся друг об друга, и не можем разминуться, целая секунда уходит на то, чтобы понять, где чьи руки и пакеты, а затем прорваться к кабине лифта.  Указательным пальцем, запихивая синий пакет подмышку, вдавливаю кнопку вызова и раздраженно кручу головой, просчитывая, как будет быстрее. Чёрт, я ведь не знаю номера этажа! Она написала дом, подъезд, квартиру,  а вот этаж не уточнила, подразумевая, что мне придется звонить в домофон, который по чистой случайности (или нет?) оказался сломанным. В глазах своей внезапно_нечаянной, но уже не чужой спутницы выгляжу, наверное, отъявленным чудаком, но на это мне тоже плевать. Навстречу вниз по лестнице сбегает девушка в строгом костюме, с маленькой сумкой на тоном ремешке, перекинутой через плечо, тоже желает нам счастливого праздника и хорошего настроения, а еще чтобы у такой красивой пары обязательно сбылись все мечты. Я неловко переглядываюсь с Джеммой, и, кивая незнакомке в знак согласия с ее пожеланиями, хватаю Линкольн за рукав, затаскивая на ступени.
− Так быстрее.

Семь.
Оказывается, за секунду, если постараться, можно пробежать целый лестничный пролет, и мы бежим, перепрыгивая каменные выступы, заводящие нас все выше и выше. Это многоэтажка, не один из самых высоких небоскребов Сан-Франциско, но насчитывает по моим представлениям не менее тридцати этажей, и квартира Дилан может оказаться на любом из них.
− Как ты уже поняла, я не знаю, на какой нам этаж, − сбивчивое откровение через частые вдохи и выдохи. – Надеюсь, что не на последний. Падает, падает! – Подхватываю теровский подарок, поправляя его в теплых ладошках Джеммы.

Шесть.
Еще один лестничный пролет остается позади. Мы резво перебираем ногами, вглядываясь в номерки на всех дверях, но «122» номера пока не попадается. Кажется, это пятый или шестой этаж. Приближение к долгожданной цели заставляет нас ускорить шаг, и новогодние гирлянды_венки,  украшающие вход в каждое семейное гнездышко, сливаются в единое цветное пятно.
− О, уже сто пятая, нам в сто двенадцатую, − обнадеживаю Линкольн тем, что через каких-то семь квартир и две площадки, обычно пропитанные запахом никотина, а сегодня хвои, мы будем на месте.

Пять. Четыре. Три.
Последний рывок, перед нами оказываются две двери, совсем рядом, одна из них та самая, за которой скрывается объект моей спонтанной, дикой и никому непонятной страсти. Вытягиваю руку вперед, притормаживая Линкольн и внимательно изучая номера над глазками. Ура, нашли, и я что есть дури давлю на маленькую чёрную кнопку пять раз подряд, скорее всего пугая хозяйку квартиры своей настойчивостью или раздражая. Ель упирается срезанным концом ствола в бетонный пол. Оказывается, она очень тяжелая, и после таких забегов с грузом на плечах у меня теперь постанывают все мышцы верхнего пояса конечностей, а руки истыканы острыми иглами. Давай же, Дилан, поторопись, гости пришли! В шутку ударяю сжатой в кулак ладонью по железу, отделяющему нас от Оакхарт, пока, наконец, в замочной скважине не слышится металлический лязг.
 
Два. Один!
− Господи, я так боялся не успеть, − она открывает дверь, и выглядит совершенно обычно, как будто бы и вовсе уже не ждала меня: светлая майка с пятнами от апельсинового сока, домашние штаны и короткие волосы, слегка растрепанные и без всякого намёка на праздничную прическу. Больше ничего не говорю, бросаю на пол несчастное дерево, коробки и пакеты, затем делаю шаг на встречу, обхватывая Дилан за талию и с силой притягивая к себе. Последний бой курантов, мои губы с жадностью впиваются в её, девушке приходится встать на носочки, а мне нагнуться, чтобы получить этот рождественский поцелуй. Время останавливается, пока я жадно терзаю её лицо, угождая своими губами то в нос, то в щеки, то прижимаюсь ими к подбородку, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете.
На этот месте должна быть Сиара, но я, как ребенок радуется конфете, радуюсь Ди в своих объятиях, отстраняюсь, внимательно глядя в дымчатые глаза самого красивого цвета, моего любимого, серого, играющего на свету всей палитрой оттенков, начиная от тяжелого и густого цвета пасмурного неба и заканчивая зеленью скошенной, иссохшей сентябрьской травы.[float=right]
♦     ♦     ♦     ♦     ♦     ♦     ♦     ♦     ♦
n o b o d y    o u g h t   t o    b e    a l o n e    o n   
c   h   r   i   s   t   m   a   s
[/float]
− Привет, − своим горячим, сбившимся от спешки дыханием в область её макушки, и, наконец, выпускаю Оакхарт из крепких объятий. Шорох за спиной – это Джемма ставить на тумбу пакеты − напоминает о том, что мы не одни, и я, виновато улыбнувшись, отступив на шаг назад, чтобы поравняться с Линкольн, обнимаю милую художницу за плечи, торопясь представить девушек друг другу.
− Дилан, это Джемма. Мы познакомились четыре часа назад на трассе, она перепутала автобус и чуть было не ехала в другой город. А это Дилан, − теперь уже поворачиваюсь  к своей случайно попутчице, которая согласилась разделить с нами Рождество, чтобы представить ту, ради которой мы так спешили оказаться в квартире ровно в двенадцать часов и ни секундой позднее.
− Ну что, девочки, у нас есть чем закусывать шампанское? – Наклоняюсь, чтобы  вытащить из пакета бутылку с игристым напитком и потрясти ей перед носами девчонок. Да, мы не успели загадать желания, не успели почахнуть над ароматом индейки в ожидании того момента, когда двадцать пятое декабря превратиться в двадцать шестое, да и вообще Рождество вышло скомканным и непонятным, зато веселым, и с порога осыпающим приятными сюрпризами.
К слову, если закусывать все-таки нечем, то в пакетах есть и шоколад, и ломтик сыра, и немного фруктов, словом, все, что поможет облагородить наш стол.
Совсем не злюсь на Ди за то, что в тот раз, шестнадцатого, она ушла по-английски, не оставив ни записки, ничего. У меня был её номер телефона, но я решил не звонить девушке и не докучать своими расспросами. Раз ушла, значит, тогда ей так необходимо поступить в тот момент, значит, так ей было комфортно, и я честное слово, ни в чем ее не винил и не собирался ковырять сердце Ди десертной вилкой.
− Мы тогда отойдем на секунду, − как бы почувствовав, о чем думаю я, Оакхарт крепко сжимает мою руку, утягивая в сторону ванной комнаты.
Хочется верить, что Линкольн не растеряется и найдет, чем себя занять в незнакомой квартире в ближайшие пять-десять минут.